Хотим сделать вам подарок. Здесь вы можете скачать книжку «Монастырь» (в формате PDF), которая была написана неизвестным, — по-видимому молодым, — греческим иноком. А ниже на этой странице — некоторые отрывки из нее.
О каком именно монастыре идет речь — неизвестно. Рукопись некоторое время назад обнаружили в одной из греческих государственных библиотек. Напрямую в тексте не указывается ни на одну из известных сейчас обителей. Греческим исследователям только предстоит её определить.
Строгость устава, которую описывает автор, и отдельные признаки (монастырь на горе, а внизу — море) могли бы намекать на афонское происхождение рукописи. Но другие места в тексте однозначно указывают на то, что обитель располагалась не на полуострове, коим является Афон, а на материке. К тому же ни в одном из афонских (и каких-либо известных на сегодняшний день) монастырей не было тех настоятелей, о которых пишет автор.
Вполне возможно, речь идет о каком-то не очень большом монастыре, который не позже начала XIX века прекратил существование. Не позже — потому что, с середины XIX века учет греческих обителей ведется строго, да и сама рукопись, согласно графологической экспертизе создана в конце XVIII века.
Еще есть вероятность, что речь в этой небольшой книжке идет о монастыре какой-либо из других стран, и рукопись оказалась на греческом только лишь потому, что ее автор грек.
В любом случае, на страницах книжки вы соприкоснетесь с уникальным историческим свидетельством, аллюзиями и цитатами святых, и перенесетесь в удивительный мир православной аскетики и монашества.
Фото в тексте: наши, со святой горы Афон.
«Монастырь»: отрывки из книги
(перевод с греческого)
Молим Тебя, соделай нас людьми живыми;
Даруй нам дух жизни, дабы мы знали Тебя,
истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа!
Даруй нам Духа Святого,
чтобы мы могли изглаголовать и возвестить неизреченные тайны Твои.(молитва епископа Серапиона)
***
Наш монастырь стоит на склоне горы на высоте 300 метров.
Сверху — небесная твердь. Снизу — голубое море.
Птицы нашли свой дом в ветвях тысяч деревьев. Некоторые — на уступах скал.
Вечерами можно слышать шакалов, которые то ли грустят о чем-то, то ли переговариваются.
Орлы высматривают дичь.
Человек кажется крошечным созданием на фоне всего этого. С высоты птичьего полета — он точка.
Море, всегда прозрачное, вдали сходится с горизонтом.
Облака меняют свои очертания. Иногда совсем исчезают. Иногда — наливаются серым, тяжелеют, и тогда на морскую воду и землю проливается дождь. Птицы прячутся в кроне деревьев. Сами ветки шелестят и клонятся к земле. И только шакалы то ли смеются, то ли скулят, то ли говорят о чем-то…
Монастырь Симонопетр на Афоне.
На горных тропах легко потеряться.
Отец Феофилакт в одиночку построил лестницу, связавшую обитель и пристань внизу. Это 1300 каменных ступеней и тридцать лет трудов.
Лодка или корабль, подплывающие к материку, больше не садятся на песчаный берег и не бьются о затаенные камни. Они осторожно причаливают к ровной пристани, которая напоминает: кроме истории каждого конкретного человека, есть история человека в целом. И история эта раскинулась на тысячи лет, и каждый человек по сравнению с ней — и крошечная точка, и часть вечного замысла.
Никаких текстов или поучений отец Феофилакт не оставил. Но каждый день мы поднимаемся по его лестнице и спускаемся по ней. И каждый день проживаем, как последний…
***
Отец Антоний пришел в монастырь без родительского благословения — и это долго не давало ему покоя.
Бедный, он с детства искал монашества, но отец хотел, чтобы кто-то продолжил семейное дело. А потому просил: дождись, пока я умру, а затем уходи. Так он надеялся, что со временем сын передумает.
Но отец Антоний не стал ждать и вскоре покинул родной дом. А в монастыре по ночам плакал, считая, что совершил грех.
Однажды в таком состоянии его нашел брат Филофей, который сказал: отец Антоний, ты же знаешь Евангелие. Если бы каждому, кто пошел за Христом, требовалось благословение родителей, у Иисуса не оказалось бы ни одного ученика.
Эти слова утешили отца Антония…
***
Однажды в монастырь приехал человек, который был хорошим художником — его картины высоко ценились. Отец Ефрем сказал ему: ты молодец — своим творчеством ты глубоко ищешь. Но не там. Вдохновение художника и эмоции его зрителя — это не самопознание, а крошечный отблеск Благодати, которая на самом деле может быть дарована человеку.
Твое занятие пробуждает жажду духовного опыта, но не способно утолить ее. А утолить ее сможет только молитва. Я имею ввиду не слова на бумаге, а соприкосновение души с предвечным, предначальным, бескрайним и неописуемым Богом.
Молись — и Господь укажет твоей душе на то, что ей нужно. И возможно изольется на тебя благодать Духа, и померкнет на этом фоне все остальное — даже твои самые лучшие картины.
И возможно, ты перестанешь рисовать людей, жизнь и окружающий мир, а начнешь писать мир невидимый. И иконы твои станут отражением Благодати, которая будет переполнять тебя.
В болгарском монастыре Зограф, святая гора Афон.
***
С одним из скитов связана чудесная история.
В скит попал молодой человек, который в миру страдал грехом пьянства. Он много оступался, и ничего хорошего его жизнь из себя не представляла — причем, с самого рождения, поскольку опустившаяся мать родила его посреди поля.
Ему только и доверили, что подметать дорожки скита и примыкающую к нему территорию. Не считая себя достойным, он делал это несколько лет с величайшим смирением, пока внезапно не умер, — оставшись так и не постриженным в монахи.
Когда его хоронили, никто о нем толком не мог ничего сказать. Лишь старец, у которого тот исповедовался, произнес: к Пастырю отошла преданнейшая из Его овец.
И после смерти все дорожки скита чудесным образом не заметала пыль, и они всегда оставались чистыми…
***
Отец Сисой рассказывал: однажды, когда я был совсем молод, мой старец попросил принести с причала строительные материалы, которые привез корабль. Я спустился и увидел, что ни за один, ни за два спуска справиться не смогу.
Я взял сколько смог, едва живой поднялся наверх и сказал старцу: мне нужна помощь. Но он ответил: сегодня ты один, а другие заняты.
Я был в отчаянии, и на меня навалилась такая усталость, что я с трудом спустился вниз. Там я заплакал и продолжил молиться. Я снова взял досок, сколько смог, и снова поднялся наверх, а потом еще два раза.
Потом я упал почти замертво.
Старец это увидел и сказал: иди отдохни, как раз освободился другой брат.
У меня же совершенно не было сил.
Однако, чудо! Многие брани, которые бороли и буквально мучали меня последние несколько дней, исчезли. И тогда я понял, что послушание от старца было промыслительным. И со слезами поблагодарил его!
***
Отец Иоанн сказал однажды: как вечность не описать словами, так и суть Причастия пролегает за границами человеческого разума. Святой Дух незримо меняет природу вещей. Господь, предвечный Создатель наш, сходит с небес к каждому из нас!
Вся суть и весь смысл христианства — в Чаше. Бывало, святые и старцы лицезрели ангелов во время таинства Евхаристии!
Вечная Жизнь оказывается в нашем мире. Божественные энергии творят чудо Христово, и мы — в храме — можем стать их сопричастниками. Это Вечность, которую человек может воспринять в себя: вкусить Тело Христово и стать соучастником Вечной Жизни.
***
Одного послушника все никак не постригали в монахи. Шли годы, и он спрашивал у настоятеля: почему?
Тот отвечал: ты сомневаешься.
Но я не сомневаюсь, отвечал инок. Однако через несколько лет вернулся в мир.
Настоятель (а это был игумен Иоанн-Кассиан) сказал: этот послушник считал, что делает выбор между монашеством или миром, в то время как монахами рождаются. Постриги я его, он бы ушел затем в мир и духовно погиб. А так — он спасется, и годы в монастыре послужат для него хорошей опорой.
Заброшенный скит на святой горе Афон.
***
Одному семейному человеку, который приехал в монастырь, отец Лука сказал: ты сомневаешься, оставаться тебе в семье или нет? Значит тебе надо оставаться. И даже если бы не сомневался, все равно надо оставаться. Недовольство браком — это означает любовь к себе. А любовь к себе и монашество несовместимы. Убей любовь к себе, а потом приезжай и поговорим.
Через несколько лет этот мужчина приехал снова и сказал, что с тех пор, как стал следовать совету старца, его семейная жизнь наладилась.
***
Отец Киприан рассказывал историю про белого ангела, который приходил к одному из монахов. То был бес, который лишь облекал себя в образ ангела.
Монах же этот не до конца открывал своему старцу помыслы. Он скрывал и некоторые поступки, и свое рвение в молитвенной жизни. А молился он очень много, и едва ли не больше всех из братий клал земных поклонов.
Молитва — благодать. Но бывает так, что человек молится чрезмерно. Потому что там, где молитва, там и искушения. И чем больше молитвы, тем больше искушений, к которым человек может быть еще не готов.
И вот, монах очень обрадовался, когда увидел подле себя белого ангела.
Сначала они просто говорили. Ангел утешал и подбодрял инока, а главное — просил скрывать их встречу, потому что старец, якобы, не поймет и, чего-доброго, запретит общаться. (То тоже была обычная уловка диавола: разорвать связь монаха со старцем. Но эта связь из-за неоткровенной исповеди и так была некрепкой).
Белый ангел приходил регулярно. Он укреплял веру монаха в то, что тот — тайный святой. То есть, святой, о котором никто не подозревает. Смиренный подвижник, которого Бог наградил общением с силами небесными.
А однажды белый ангел предложил монаху убедиться в своей святости окончательно — шагнуть со скалы. И тогда, сказал белый человек, все ангельское воинство поддержит тебя.
Но монах разбился.
Об этом рассказывал его старец, который увидел все в тонком сне.
И сколько еще таких историй было. Сколько раз высокие стены монастырей и пропасти внизу скал искушали монахов. Сколько из них закончило свою жизнь печально…
Отец Киприан рассказывал эту историю, как пример того, что ничего не нужно скрывать от своего старца или духовника — даже помысла. Потому что от помысла рождается мысль. От мысли — действие. А из действий складывается жизнь во всей ее полноте.
Абсолютно всё имеет свои последствия, говорил он.
***
Отец Порфирий ничего не вкушал в страстную седмицу — только пару олив. Это я говорю, чтобы показать, как важно для него было строгое соблюдение поста.
Но в один из таких дней в монастырь прибыла небольшая группа почетных гостей, которых следовало хорошо встретить и накормить. Отец Порфирий должен был принимать их и сидеть с ними за столом.
Из послушания он ел пищу, которую никогда не позволил бы себе в постный день — вареную еду и рыбу.
Эту историю отцы приводят, как пример послушания, которое для монахов — первый из обетов. И добавляют: этот непостный день дал его духовному возрастанию больше, нежели многие из его постных дней.
Пристань перед монастырем Иверон святой горы Афон.
***
Сегодня в библиотеке, где я был по послушанию, мне попались бумаги, которые оставил после себя некий отец Авель, который жил много лет назад:
«И поменяется мир, и перестанет дом быть домом, а село — селом.
И город окажется не скопищем дворов, а сооружением, где будет большое число больших безликих строений.
И будут потоки людей делиться на утро и вечер.
И утро будет потоком в одну сторону, а вечер — потоком в другую.
Города станут схемами — и начертанными, и по своей сути. Вертикали, горизонтали, окружности и изломанные линии.
Все это будто бы освободит человека — высвободит его возможности, — но на деле станет оковами его, ибо одно из имен сатаны — лукавый.
И по навету лукавого некрасивое станет красивым. А неважное — важным.
Одноцветное станет разноцветным. Либо же наоборот: все окажется сплошь серым, как стены монастыря, но только это будет не монастырь.
Хотя и в этом времени можно будет найти Христа. Однако никто не будет искать Его. Все будут искать себя. И поиском себя назовут смысл жизни.
И утешение себя станет всеобщей целью. И мир объединится этой безумной идеей.
Возможно, это и не будет „единое царство“ — но достаточно одной лишь общей идеи, и тогда цари перестанут быть царями, хотя формально ими останутся. И государства перестанут быть государствами, хотя формально — на карте, — ими останутся.
И тогда только болезнями будет спасаться человек».
***